Имя:
Его именем призывают духов и запечатывают джиннов, он -
Энлиль, буря, ветер и небо над Кинмоку
После перерождения планеты - Оз, Великий и Ужасный Сказочник
Возраст:
выглядит на 25
Способности и артефакты:
Анимализм - способен превращаться в различных животных. Для первого превращения требуется непосредственно сам зверь, в которого собрался превратиться. Уже умеет: кошка, ворон.
Буря в пустыне - способен управлять бурями, что ходят по пустыне.
Алхимик - умеет создавать малые чары, что применимы в обиходе. Чары порошкообразные.
Дом - обитает в небольшом доме, с одной общей комнатой и двумя спальнями, двери его выходят в разные точки мира.
Друг духов - общается с малыми духами, один даже обитает в его доме, по собственной воле, поддерживая очаг. 
Зачарователь - видит другие чары, пусть и не всегда может их распутать

Пробный пост
Прекрасен и богат запахами рынок Зейтуны в разгар дня. Там можно купить все, что угодно от горсти просо до дворянского титула, нужно только уметь искать, жить в этой толпе, не давая ей себя поглотить. В одном углу, на уходящей вглубь извилистой улице, продают невольников самых различных достоинств и внешнего вида. На площади развлекают народ танцами и представлениями уличные актеры. А за специями, за прилавками с дорогими коврами, почти у самых врат, сидят сказители. Тысячи и тысячи историй знают они, слова их льются, подобно шербету, сладкому и ароматному. Есть среди них один старик, что сидит дальше всех, на старой циновке, и вкруг него всегда собирается больше всего слушателей. Богаты и бедные идут к нему, усаживаются прямо на земле или принесённых с собой коврах, касаются друг друга коленями и забывают обо всем, прислушиваясь к его голосу.
За сегодня была уже рассказана не одна сказка. Были приключения, духи и джинны, словно живые, тянущие свои огромные ручищи сквозь века. Были прекрасные, как звезды девушки и отважные юноши. Старец теперь молчал. Его верные слушатели ждали, никто не расходился. Мимо по улице проходили прохожие, кто-то заинтересовано заглядывал к сказителям, но видя, что старец молчит, уходили к другим. Девушка потянула за руку молодого человека.
- Давай послушаем.
Юноша с выражением легкой скуки на прекрасном лице обернулся к старику и наморщил нос.
- Но он молчит.
- Значит, сейчас что-то начнется. Он лучший. Ну, давай? – Девушка повисла на руке парня, и ему пришлось сдаться.
Старец пожевал и покивал каким-то своим мыслям.
- Я рассказал много сказок, - начал он с непривычной присказки, и слушатели покорно замерли, ловя каждое слово. – Много. Сегодня я решил рассказать правдивую историю. Она отличается от того, что вы все когда-либо слышали.
Это случилось со мной, когда я был еще молод. Я добавил своим родителям много седых волос. Совсем не хотел учиться, а хотел гулять ночи напролет. Отец решил отправить меня к одному мудрецу в ученики. Если бы молодость делала то, что советует зрелость! – Старец покачал головой и усмехнулся в бороду. – Я должен был записывать все мудрые мысли, что изрекал мой учитель, потому и таскался за ним с огромной книгой в кожаном переплете. Ох, и замучил же меня этот старый дурак! На дворе ветер, солнце, а он мне твердит что-то про движение звезд. И вот решил он совершить путешествие, чтобы из дальнего оазиса наблюдать за движением светил, чтобы никакие соблазны города не смущали. А, надо сказать, Кинмоку тогда больше походила на цветущий сад, но мы всё равно пошли в ту самую пустыню, что теперь поглотила все вокруг. Просидели в какой-то грязной луже, где и есть то три дома целый месяц. Описывали, наблюдали, собирали. Потом отправились в обратный путь. И надо такому случиться, поднялась буря. Налетела вдруг, из-под земли, завертела, закружила, разбила. Помню, что вцепился в своего верблюда со всей силы и головы не поднимал. Ох, и ужасна же буря в пустыне. Очнулся, а вокруг никого. Только песок и песок. Верблюд шел куда-то по своему разумению. Пришла ночь и это упрямое животное просто упало, отказываясь идти дальше. Я дергал его, проклинал, умолял, заклинал всеми духами и демонами, но верблюд и с места не двинулся. Вышли звезды. Тогда, уж не знаю зачем, я взял перо и стал записывать в книгу, как и многие ночи до этого, наблюдения за звездами. Как они движутся, да как отклоняются, да где были вчера. Поднялся, а верблюда то уже и нет, только следы на песке. Что делать? Не замерзну ночью, так пропаду днем. Вот и прижал я ту книгу, как последнего своего друга, да пошел по путеводной звезде, вперед и вперед. Гляжу, а на пути стоит черный шатер. Не заметил я его сразу. Я готов был ко всему. Думал, что уже умер, что мираж. Вспомнил все сказки о духах, их призрачных играх с отчаявшимися путниками, но все равно ж погибать. Отодвинул пологи, вошел внутрь. Там были еще пологи, а за ними еще, и еще, еще. Так я прошел насквозь, наверное, весь шатер, но оказался в доме. Самом обычном, с кирпича. В большой комнате был выложен очаг, на полу немаркий ковер, простая деревянная мебель. Я бы сказал, что обычное жилище, каких в нашей столице полно. Только хлама много. Каждая полочка дома была завалена чем-то. Пузырьки, склянки,  с потолка свисали пучки сушеной травы, а из угла смотрел пустыми глазницами человеческий череп. Ох, мог бы я сказать, что стол в кухне был завален всяческой едой, да расписывать увиденные мною яства, как поступают хитрые караванщики, чтобы вытянуть на стол куски получше, но я обещал говорить правду. Стол действительно был завален. Чашками, ложками, кастрюлями, сковородками и прочим. Память моя не такая как прежде, но готов поклясться, что слышал там какой-то голос. Все, что я нашел в шкафу – сыр, хлеб и ветчина. Этого было мне достаточно, чтобы не умереть с голоду сейчас же. И вдруг в дом кто-то вошел. Я слышал как стукнула дверь, звякнул колокольчик и в комнату ворвался молодой человек. В нем было что-то от весны, что-то от лета. От него пахло нежными духами, легкими и таинственно прекрасными. Костюм блистал серебряным шитьем, а длинные рукава змеились за ним, повторяя каждое движение. Ох, таких франтов я не видал в жизни! – Старик улыбнулся, поглаживая бороду и, будто бы по какому магическому движению, слушатели вздрогнули, задвигались и каждый из них словно представил эдакого блистательного юношу. – Так он и говорит, что, мол, кто ж тебя пустил то, да от кого ты? А я ждал демона, дэва, духа, но не такого вот обаятельного прохвоста! Ему место в дорогих апартаментах, на балах, а не в палатках посреди пустыни. Кто же мог поверить! Я и сказал, что, мол, ученик мудреца. Ах, говорит он, как же, как же. Да сунул мне в руку какую-то бумажку с порошком. Я и глазом моргнуть не успел, как он выставил меня на улицу! Да-да, улицу! Прямо посреди Зейтуны, у того самого фонтана. И стою я, с той бумажкой, и ничего не понимаю. Вернулся домой, так на похороны свои и угодил. Никто уж не ждал меня.
И это настоящая правда. Может, будет полезна вам, если заплутаетесь в пустыне. Идите по путеводной звезде, до самого черного шатра.
Девушка прижалась к своему молодому человеку и вздохнула.
- А что же книга? – Вдруг спросил он. 
- Не знаю, - покачал головой старец. – Как вышел на площадь, уже не было. А через несколько недель умер мой мудрец, оно ему и не пригодилось.
Слушатели поднимались, подходили к циновке и оставляли деньги. Кто-то расплачивался едой, а старец смотрел невидящими белесыми глазами вперед и кивал каждому с улыбкой. Девушка тоже потащила парня через толпу, на что тот согласился с видимой неохотой. Молодой человек колебался, в руках его не было ни монетки, и тут он вдруг коснулся одного из своих рукавов и опустился перед сказителем на циновку.
- Я больше люблю сказки. Сказки хранят наш мир, оберегают реальность. Но, мне кажется, в некоторых правдивых историях есть тоже много сказочного.
Старик нахмурил брови и напрягся. Он не услышал звона монеты или шуршания свертка. Его морщинистая рука протянулась вперед и отпрянула, коснувшись кожаного переплета большой рукописной книги, страницы которой пропахли гибискусом и розой, в которых так много легкого, весеннего и так много пряного, летнего.